Великий герцог Мекленбурга - Страница 55

-- Это у себя в землях ты, может, и природный государь, а здесь просто иноземец без роду и племени! Опозорил дочь, басурманин, а еще местничаешь!

-- Снова здорова! Окстись, болезный, я твою дочку от гибели спас, а ты на меня таковые слова говоришь!

-- А как мне еще говорить, когда ты девку ровно кобылу на торгу при всех щупал? Тебе что, а ей одна дорога -- в монастырь, кому теперь она надобна?

-- Не троньте ее, она ни в чем не виновата! -- вступил в разговор Казимир, мрачно глядя на дворянина и его сыновей и положив при этом руку на сабельный эфес.

-- А это еще что за защитник выискался, да еще с литовским говором? -- вызверился в ответ Шерстов. -- Ты, что ли, к ней посватаешься, собака?

-- Эй, полегче, любезнейший! -- осадил я расходившегося дворянина. -- Сей муж старинного и честного рода и состоит у меня на службе. А кто на моих людей хвост поднимет, тому я этот хвост и выдеру!

-- А раз старинного, то пусть посватается.

-- Я готов! -- отвечал Казимир. -- Только веры я не вашей.

-- Стоп, стоп, стоп! -- прервал я намечающееся сватовство. -- Казимир у меня на службе, и венчаться ему недосуг, и вера опять же. Однако сговор не венчание, и коли невеста не против, то отчего бы и нет. Вот война кончится, а там, глядишь, и решим, кто какой веры держится.

-- Ты чего творишь, -- продолжил я, обернувшись к нему, -- ополоумел?

-- Жалко ее, -- вздохнул бывший лисовчик.

-- Нет, ты посмотри, жалко ему! -- возмутился я. -- Пол-России со своим паном Мухой ограбил -- было не жалко, а тут на тебе, пожалел волк кобылу! Ладно, то-то я смотрю, ты последнее время как мешком ударенный ходишь. Будь по-твоему, но помни: если заставят в православие перейти -- не взыщи и на меня не смотри, я тебя сам к попу отволоку. Тьфу ты, пропасть, все зло от баб!

Как видно, дворянин Шерстов и впрямь полагал приключившеюся с дочкой беду большим позором и оттого был рад сбагрить ее первому подвернувшемуся. Не прошло и получаса, как мы сидели в красной горнице дворянского терема на самом настоящем сватовстве. Самое почетное место по знатности досталось мне, рядом сидел Аникита, дальше сели прочие дворяне и дети боярские из моего бывшего рейтарского регимента. Я с ними всеми тепло поздоровался, называя по именам, -- кого сам припомнил, кого Аникита подсказал, и они отвечали мне с искренней приязнью. Видать, и вправду поминали меня добром.

Чин сватовства тем временем шел своим чередом, а я, улучив минуту, спросил у своего бывшего рейтара:

-- А вот скажи мне, сокол ясный, ты у нас вроде как сын боярский, а ведешь себя перед Шерстовым точно маркграф перед бароном. Чего я про тебя не знаю, друг ситный?

-- Ничего от тебя не утаишь, княже, -- усмехнулся Аникита. -- Обманул я тебя, был грех. Роду я старинного и знатного, хотя и обедневшего. Только родню мою всю побили в смуту, а как в полон попал, так и назвался простым сыном боярским. Выкупа за меня все одно платить родне нечем, да и родни той осталось в гулькин нос, тетка да сестра. Так бы и пропал на галерах, кабы ты нас на службу не позвал.

-- Ишь ты, и как ты прозываешься, Аникита Иванович?

-- Вельяминовы мы.

Как и многие мои сверстники, в детстве я зачитывался книгами Балашова, так что нет ничего удивительного, что фамилия эта показалась мне знакомой.

-- Ишь ты, от тысяцкого Ивана Калиты, получается, род ведешь?

-- Нет, княже, -- ответил крутнувший головой от моей осведомленности Аникита, -- то другие Вельяминовы, а мы Вельяминовы-Хлебовы, от князя Чика ведемся.

-- А чего же сам не князь? Или пращур твой зимой в Москву приехал и вместо титула шубу получил?

-- Все-то ты, пресветлый князь, знаешь, а простой вещи не понимаешь, -- усмехнулся Аникита. -- Князей на Москве как собак нерезаных, хоть Рюриковичей, хоть Гедиминовичей, хоть Чингизидов, а вот шубой великокняжеской далеко не каждого жаловали.

-- Так ты, значит, у нас боярин?

-- Боярин не боярин, а твоей милостью почти две сотни ратных в ополчение привел, да каких ратных! В доспехах, да на хороших конях, да с огненным боем! Мало у кого и из старых бояр таковая дружина, так что и тут я тебя, князь, благословлять должен денно и нощно. Ты сам-то как здесь оказался?

-- Не поверишь, в плен попал к лисовчикам.

-- Эва как, а кто же с тобой сладил? Ты, княже, не в обиду будь сказано, хоть и худосочный, а биться здоров, хоть на шпагах, хоть еще как. С тобой так просто и не совладаешь.

-- Кто сладил? А вон он, жених стоит, глазами лупает, паразит.

-- Бывает же! А дальше что?

-- Что-что, не видишь -- утек.

-- А...

-- А лисовчик теперь мне служит.

-- Княже, а чего ты в лесу, перед тем как мы пришли, делал? И откуда таковая добыча взялась?

-- Да так, ничего особенного, лес перед войском Ходкевича подпалил, отчего тот назад повернул и обоза своего немалую часть растерял. Так что если вы ушами хлопать не будете, то немалую конфузию ляхам учините. Эй, честной дворянин! -- обратился я к отцу невесты, пока Аникита обдумывал мои слова. -- Я своему офицеру за верную службу пожалую немалый фольварк, по вашему деревню, да не в поместье, а в вотчину. А ты нешто свою кровиночку без приданого оставишь?

-- Как это без приданного! -- возмутился дворянин. -- Чай, не девку-чернавку сватаете?

-- Княже, а ты чего дальше думаешь делать? -- зашептал мне на ухо Аникита, как только я закончил защищать интересы Казимира.