Великий герцог Мекленбурга - Страница 63

-- Ну, чего ты возишься, раздевай давай ляха, -- услышал я голос за спиной.

Медленно обернулся -- и увидел, как за мною наблюдают два казака. Один лет тридцати, крепкий усач, держал меня на прицеле своего самопала и при этом паскудно улыбался. Другой почти мальчишка лет четырнадцати, вооружен только легким ятаганом в руке.

-- Раздевай, раздевай, чего спишь, да складывай аккуратно, и свое можешь рядом положить, оно тебе уже не понадобится.

Вот же пропасть! Ну, какой черт понес меня за этим проклятым шляхтичем! Однако делать нечего, казак не шутит и еще застрелит, чего доброго, надо подчиняться и тянуть время -- авось, мои сообразят, что герцога потеряли, туды их в качель.

Медленно обдираю покойника и складываю дорогое убранство рядом. Алчность заставила казака подвинуться ближе и внимательно рассматривать трофеи. Бдительности он, впрочем, не терял и держался настороженно.

-- Дозволь, казак, нож вынуть, -- попросил я его, -- уж больно у ляха перстень на руке хорош, жаль бросать, а так не сниму.

-- Перстень, говоришь, нет, давай я сам, а ты, Мишка, держи его на прицеле, -- отозвался он и передал самопал мальчишке.

А вот это ошибка, потому что едва казак развернулся, в лицо ему полетела горсть земли, и следом кулак в зубы. Казачонок пытался что-то сделать, но между нами его старший товарищ, а я, добавив тому ногой в пах, сбил их обоих с ног и обезоружил выхваченной шпагой.

-- А ты мастак драться, парень, -- вновь услышал я за спиной.

Да что же это такое, donnerwetter!1 Тут что, казаки за каждым пригорком?

# # 1 Черт побери! (нем.)

К нам незаметно подошли еще несколько казаков. Что обнадеживало, сабли их были в ножнах, а пистолеты за поясом, и смотрели они, в общем, не враждебно.

-- Ты что же это, Семка, затеял? -- строго спросил самый старший из них у корчащегося на земле усатого казака. -- Князь Трубецкой и атаманы наши поехали с нижегородской ратью на переговоры, договариваться, как с ляшским отродьем способнее воевать вместях, а ты что творишь? Напал на их воинского человека, хотел у него добычу честно добытую отнять, да еще и джуру2 на это неподобство подбил.

# # 2 Оруженосец у казаков.

-- Что-то он ругается на немецкий манер для нижегородского ратника, -- пробурчал в ответ тот, кого назвали Семкой. -- Ты бы, Лукьян, узнал сперва, а потом судил.

-- И то верно, мил человек, -- протянул Лукьян. -- Ну-ка расскажи нам, откудова ты такой красивый взялся. Ляха ты с пистолета снял -- вроде и не целился вовсе, я уж думал, что ты на сабле слаб и рубиться не захотел. А Семку с Мишкой чуть не голыми руками с ног посбивал.

-- Я, казаче, и верно в немецкой земле урожден, а здесь случаем оказался и к ополчению пристал.

-- А язык наш откуда ведаешь, да еще так, будто родной он тебе?

-- То, станичники, долгая история.

-- А мы не торопимся! -- жестко проговорил Лукьян. -- Садись, посидишь с хорошими людьми, потолкуешь, а там и поглядим, что ты за человек такой.

Я, внимательно посмотрев на старого казака, понял, что перечить себе дороже. Передо мной сидел матерый зверюга, которому что человека убить, что перекреститься, и то перекреститься, может, и тяжелее. Тем более что казаков, как оказалось, было куда больше, чем я увидел сначала.

-- Садитесь, односумы, -- пригласил старый казак своих товарищей, -- посидим послушаем, чего нам немец расскажет. Выпьем немного.

-- Выпьешь, немец? -- спросил меня со смешком один из них и протянул баклагу.

-- Благодарствую, -- не чинясь, ответил я и отхлебнул из протянутой мне тыквенной бутылки. Пойло было премерзким на вкус и довольно крепким, но я усилием воли заставил себя не поморщиться. -- Спаси Христос, станичник, -- поблагодарил я еще раз угостившего меня, -- в глотке пересохло так, что и неможно. Ну, раз хотите меня послушать, станичники, то отчего бы и не рассказать. Не в некотором царстве, не в некотором государстве, а на тихом Дону жил да был казак.

-- Ты, немец, ровно сказку рассказываешь! -- усмехнулся Лукьян.

-- Не любо -- не слушай, а врать не мешай!

-- Ладно, ладно, ври дальше.

-- Так вот, казак тот был ничем особо не примечательным. Стрелы метал, на саблях рубился, да ведь на Дону таких умельцев и не перечесть. В походы ходил, зипуна добывал, но и этим в тех краях никого не удивить. Но случилось раз такое дело, что казак этот смог всех удивить. Были они в походе на стругах, пошарпали всю туретчину и, набрав богатую добычу, возвращались назад. Тут на них турецкие галеры и налетели. Оно, конечно, казаки не за печкой уродились, однако силы совсем неравными были -- все же струг галере в чистом море не соперник. Вот и побили казаков турки, а кого выловили из моря, стали склонять принять их веру поганую. Но казаки не такой народ, чтобы на посулы их польститься, и все как один крепко стояли за веру Христову. Все, кроме одного, да, того самого, о ком я речь веду. Принял он их закон, да так рьяно, что все их молитвы еретические за неделю выучил, хоть муллой его назначай.

Казаки, слушая меня, помрачнели, но пока не перебивали, а я, отхлебнув еще раз, продолжал.

-- После этого басурмане его в надсмотрщики определили и, надо сказать, угадали, поскольку к товарищам своим бывшим он такую лютость проявил, что не каждый турок на такое решился бы.

-- Известное дело, -- скрипнул зубами один из казаков, -- переметнувшиеся завсегда так, желают похвалы от новых хозяев заслужить и жесточь свою показывают.